Владимир Ост. Роман - Сергей Нагаев

Осташов к этому времени уже вернулся из кухни и, вновь вальяжно развалившись в кресле, бестолково глядел в газету и покачивал указательным пальцем лежащее на столике зеленое полушарие яблока.

Крутобокое яблоко покачивалось неохотно.

В коридоре, из-за угла появилась Галина.

Босая, кошачьей походкой, с игривым коварством в глазах надвигалась она на Осташова. Яблоко под пальцем Владимира остановилось. Галина дошла до порога спальни и развела руки в стороны, мол, а вот и я – нравлюсь?

Но дальше дело не пошло.

Ни с того ни с сего в дверь квартиры позвонили.

Осташов машинально перевел взгляд с Галины на соседнее кресло, где лежала его одежда, потом опять – уже вопросительно – взглянул на Галину. На лице ее было недоумение.

– Может, соседка? – шепотом предположила она.

С раздражением, но, впрочем, стараясь ступать тихо, она скрылась за коридорным поворотом.

В груди Осташова скользнул холодок.

Он подобрался в кресле и глянул на настенные часы. Затем посмотрел на свои часы, которые лежали на столике. На обоих циферблатах стрелки торчали пучком, показывая начало двенадцатого. Утро закончилось.

Владимир старался услышать, что происходит в конце коридорного зигзага, у входной двери, но ничего слышно не было. Почти в тот же миг оттуда донеслись приближающиеся торопливые шаги Галины – столь легкие, что их перемещение угадывалось главным образом по скрипу паркета.

Галина шла на цыпочках, скованно балансируя руками и глядя себе под ноги.

Когда она добралась до спальни и встретилась глазами с Владимиром, выражение напряженного прилежания, с которым она старалась бесшумно передвигаться, сменилось на ее лице гримасой, призванной сообщить Осташову беспредельный ужас и страх.

– Му-у-уж! – шепотом сказала она.

Ладони Осташова мгновенно покрылись потом.

В принципе, похаживая в гости к замужней даме, он не исключал возможности такого казуса, однако неизменно думал об этом как о чем-то фантастичном. Он отчего-то полагал и даже был уверен, что с ним, Владимиром Осташовым, подобного никак не могло случиться. Но вот случилось, и он остолбенел, не зная, что предпринять.

Лихорадочно оглядываясь, Владимир понимал лишь одно: в ближайшие минуты, а может, и секунды, здесь появится муж Галины и увидит то, что видит сам Владимир. Глазам мужа, перво-наперво, предстанет Галина – едва одетая. Затем супруг узрит Осташова – совершенно обнаженного. Увидит расстеленную, всю измятую постель. Рядом на полу два использованных оранжевых презерватива. И, наконец, недоеденное яблоко (в растерянности Владимир и невинный фрукт причислил к неопровержимым доказательствам прелюбодеяния).

Очевидность измены была вопиюща.

Без конца приговаривая: «Вот гадство! Вот гадство! Вот гадство!» – Осташов ринулся к одежде и стал нервно надевать брюки. И это было разумно: если ничего изменить нельзя, то судьбу следует встречать хоть мало-мальски достойно – хотя бы в брюках.

– У нас есть несколько минут, – тихо сказала Галина, морща лоб. – Он пока войти не сможет.

– У него нет своих ключей?

– Есть-есть. Но я, как увидела его в «глазок», успела защелкнуть «собачку» на замке. Пока не разблокирую, он ключом не отопрет.

Галина вдруг как будто совладала с волнением, во всяком случае лицо ее стало решительным.

В своем халатике она красной искрой метнулась к кровати. Наспех расправляя одеяло, обнаружила в постели трусы Владимира и бросила их ему – тот слету поймал, стал запихивать в брючный карман.

В дверь позвонили еще раз. Потом еще раз, уже настойчивей.

– Значит, так, – отрывисто говорила Галина. – Волосы у меня мокрые. Я скажу ему, что была в ванной и звонок сразу не услышала. Так? А ты… – тут в ее рассуждениях возникла заминка. – Что сказать про тебя? – Галина почти с ненавистью смотрела на Владимира. – Что здесь делаешь ты?!

– Одеваюсь… – ответил Осташов.

Галина махнула на него рукой.

Набросив на кровать песочно-бежевое покрывало, она принялась расправлять складки.

Осташов схватил с кресла свои носки. Чтобы удобнее было надевать их, он сел на торцевой край журнального столика. Столик от этого немедленно встал на дыбы, и ваза с фруктами санями с горки поехала по столешнице. Владимир изловчился и подхватил ее. При этом он вскочил со столика и тот с громким стуком принял прежнее, горизонтальное положение. Несколько фруктов, стопка газет, еще что-то полетело на пол.

Галина посмотрела на Осташова испепеляющим взглядом.

Поставив вазу на место, он уселся в кресло и продолжил многотрудное надевание носок.

Все это время Владимир безостановочно размышлял лишь об одном: куда бы к черту отсюда деться? Прыгнуть с балкона? Высоко – четвертый этаж. Что же остается? Встретиться с рогоносцем лицом к лицу? Наверняка не обойдется без драки, тоскливо подумал Осташов. Мордобоя Владимир не любил. В особенности, когда считал себя неправым.

– Значит, вот что, – сказала Галина, которая думала о том же. – Ты сейчас спрячешься, понял? Когда он зайдет, я его отвлеку. А ты, как будет момент, тихонько выскочишь из квартиры. Так. Куда б тебе спрятаться? Дай сообразить… Ох, совсем забыла: на кухне же рюмки стоят. Господи, дернуло же нас пить с утра вино, – последние слова она уже договаривала, устремляясь заметать следы застолья.

Осташов завертелся по комнате в поисках верного убежища.

Дверной звонок звонил все чаще и дольше.

Невпопад застегивая пуговицы на рубашке, Владимир прокрался по коридору и собрался уже скользнуть в соседнюю комнату, но тут его догнала Галина.

– Куда ты?! Быстро иди за мной.

Следуя за ней мимо прихожей, Осташов отчетливо услышал донесшийся из-за входной двери голос:

– Гм-гм, Галя, это я, гм-гм, открой.

И после короткой паузы снова раздалось аккуратное покашливание: «гм-гм, гм-гм».

Ужасающая догадка пригвоздила Осташова на месте. Это аккуратное покашливание… Это до тошноты знакомое, проклятое «гм-гм»! Неужели за дверью томится директор фирмы? Букорев? Он и есть муж Галины?!

Сердце Осташова бешено колотилось.

Галина порхнула за поворот коридора. Как флаг на ветру, мелькнул за угол красный халатик, который развевался над ее голыми ягодицами. Именно на них, на белые ягодицы смотрел Владимир за миг до того, как они скрылись за углом. Но он не видел, не давал себе отчета в том, что видит эти округлости. Он думал о Букореве, и перед его глазами явственно маячило лицо директора. Реальность и фантазия в голове Осташова странно смешались, так что в сумме получилась нелепейшая чушь: Галина, вместо своей прелестной попы, уносила за угол мерзкую рожу директора. «Гм-гм», – кашлянула при этом рожа из-под реявшей в воздухе шелковой ткани. Однако Осташову было не до забав. Весь взмокший, он опрометью кинулся догонять Галину. Ему захотелось немедленно выяснить, кто ее муж. Может, все-таки не Букорев, а кто-то другой?

У входа в спальню Галина остановилась и Владимир, с маху налетев на нее, чуть не сбил любовницу с ног, да и сам едва удержался, чтобы не упасть. При этом он нечаянно толкнул полуоткрытую дверь в комнату, и дверь распахнулась и шарахнулась о стену.

– Потише ты, господи! – зло прошептала Галина, отпихнув Владимира от себя.

– Галя, гм-гм, открой. Что там у тебя происходит? Открой, гм-гм, – донесся обеспокоенный голос мужа.

– Прячься за кровать! – теряя самообладание, страшным шепотом приказала она Владимиру.

Но тот стоял как вкопанный.

Показывая пальцем в направлении входной двери, Осташов стоял недвижимый, с бестолковым выражением на лице и, похоже, хотел о чем-то спросить.

– Муж? – наконец выдавил он.

Галина посмотрела на него, как на идиота.

– Да! Муж! Прячься! Быстро!

Сказав: «Ага», – Владимир перескочил через кровать и лег на пол в промежуток между кроватью и стеной.

– Сейчас открою, иду-иду, – крикнула Галина мужу, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и любезно (что в определенной степени удалось). Галина наскоро застегнула халатик и поправила волосы и уже хотела выйти из спальни, но над кроватью появилась голова Осташова.

– Твой муж наш гендиректор?

Галина ничего не ответила. Она собралась с силами и поспешила в прихожую.

Когда Галина наконец впустила благоверного, Владимир, лежа за кроватью, глядел в потолок и мысленно клялся начать новую жизнь, то есть никогда больше не иметь амурных дел с замужними женщинами. Никогда! «В их доме», – впрочем, внес он уточнение.

Уходя, Галина затворила за собой дверь спальни, и поэтому Осташов из своего укрытия не мог разобрать, о чем говорят супруги в прихожей. По тону беседы можно было лишь понять, что они препираются. Муж бурчал, не переставая, и его «гм-гм» звучало крайне укоризненно. Однако и Галина, похоже, в долгу не оставалась.